Трубина, Марфа Дмитриевна. Детство

и низенькая она, как и я, рыжеватые реденькие волосы чуть

спущены на лоб, карие глаза смотрят широко и удивленно.

Долго я простояла, разглядывая в воде самое себя и никак

не догадываясь, что это мое отражение. Вдруг за моей спиной

послышались шаги. Я оглянулась. По тропинке шел мужчина

в черном картузе, в пиджаке из синего сукна и таких же шаро-

варах, в сапогах. Поравнявшись со мной, он взглянул на меня—

мне показалось, очень сердито. И ноги мои вдруг поскользнулись,,

я выпустила ветку, за которую все время держалась, и, дико

вскрикнув, скатилась с берега в воду.

...Темно. Кажется, что на меня навалили что-то очень тяже-

лое, и я не могу шевельнуться. Но вот слышу голоса, вначале

слабые, потом — все громче и яснее. Открываю глаза. Вверху

лазурное небо, солнце, белые, словно кружевные, облака...

— Глаза открыла,—говорит кто-то.

Надо мной склонился кузнец и смотрит своими ясными лас-

ковыми глазами. Его кумачовая рубаха прилипла к телу, а с

вьющихся черных волос мне на лицо капает вода.

— Ну, ну, не закрывай глаза-то, теперь уж будешь жить,—

говорит он, растягивая губы в улыбке.

Я приподняла голову, огляделась. Оказывается, лежу на бе-

регу речки, а около меня, кроме кузнеца, стоят его дочка Катя

и женщина с мотыгой в руках. Катя смотрит

расширенными

от страха васильковыми глазами, вот-вот расплачется.

— Как тебя, Гаврила, бог надоумил сюда прибежать?—спра-

шивает женщина.

— Да не бог, а Катя. Примчалась с плачем и говорит: девоч-

ка утонула. Ну, я бегом сюда да в зоду, в то место, куда Катя-

показала. Шарю по дну, голова ребячья попалась. Вытащил.

Она уж посинела, не дышит. Я ее вниз головой подержал, из

нее и полилась вода. Так и ожила,—неторопливо, уже спокойно

рассказывал кузнец.

— А я мотыжу картошку в огороде,—снова заговорила жен-

щина,—вдруг слышу: ребенок страшно закричал. В это время

как раз Шешле* Ягур проходит. Чей там ребенок кричит, спра-

шиваю, что стряслось? «Да чья-то девчонка, видать, утонула»,—

отвечаете идет дальше... Эх, и человек ты, думаю. Камень, и тот

вроде теплее бывает.

— Да неужто у богача душа за бедных болит? Никто ему

не нужен, кроме самого себ^я!—сверкнул глазами кузнец.

Катя подошла ко мне й ^ р и е е в ^ ^ ^ ч ^ р , стала раапуты-

* Шешле — кочедык.

.«• >,»