92 / 154
сердитой женщине, почесал здоровой рукой в затылке и—
делать нечего — пошагал в правление. Конечно, с Куб-Сте
паном надо держать ухо востро, но голыми руками он его,
Семена Ильича, не возьмет...
В правление Крыслов явился в том, в чем застал его
посыльный: в черных домашних штанах и в выгоревшем
старом пиджаке, под которым уродливо бугрилось загипсо
ванное плечо, а левая рука была подтянута повязкой к
груди.
— Пусть будут здоровы хозяева! — поприветствовал Се
мен Ильич Каштанова и Куб-Степана и, окинув быстрым
взглядом помещение, присел на стул возле двери.
— Здесь хозяев нет,— сказал Каштанов и добавил, при
глашая: — Проходи сюда поближе.
. — Ничего, нам и здесь подойдет.
Каштанов пожал плечами и промолчал. Он смотрел на
Семена Ильича, на его грязные штаны, на руку в грязной
повязке с каким-то смешанным чувством жалости и пре
зрения.
Степан Степанович взял инициативу разговора в свои
руки.
— Как живешь? — спросил он, прищуриваясь и всем
своим видом показывая снисходительное пренебрежение к
Крыслову.
— Жизнь зависит от питания,— бодро ответил тот и,
взглянув в прищуренные глазки Куб-Степана, улыбнулся.
— Питание у тебя хорошее...
— Не жалуюсь.
— Из твоей трубы с утра до вечера по всей деревне
пахнет блинами. Видать, Урине целый день не отходит от
печки, вот ей и некогда выходить на колхозную работу.
Так, что ли?
Степану Степановичу нравилось, как он говорил. В его
прищуренных глазках уже поблескивал свет победы. Он
загнал Крыслова в угол, припер его к стенке. Искоса взгля
нул на Каштанова, но тот сидел, опустив голову, и вертел
в желтых прокуренных пальцах коробок спнчек.
— А зачем Урине ходить на работу? — тихим голосом
спросил Семен Ильич.
— Как это — зачем? — удивился кладовщик. — Как
это — зачем?! — Он даже растерялся, и на лбу у него про
ступила испарина.
— Да, зачем? — с простодушным видом спросил Семен
Ильич.— Она двадцать семь лет проработала в колхозе.
13
а
. Емельянов