

не и, взяв ломоть хлеба, пошла отворять ворота. Было так
хорошо на сердце, как будто она впускала не корову, а ка
кое-то близкое, дорогое ей существо, с которым совсем не
страшно в этом мире.
2
Проснулась она с тревожной мыслью, будто что-то очень
важное забыла. Кормила ли свиней на ночь? Нет, не может
вспомнить. Загнала ли телят, или так под дождем и ночева
ли? Тоже забыла. Какой сегодня день?
А дождь все льет и льет.
Под утро ей приснилось, будто весь народ собрался к
ним помогать ставить двухэтажный кирпичный дом. Пер
вый этаж уже поднят, и потолок настлан, и второй этаж
поднимается на глазах, а вот и карниз выводят. И такой
получается прекрасный дом — одно загляденье. Любуется
она домом, но вдруг у нее на глазах с грохотом рушится
простенок, кирпичи сыплются прямо на нее. Тут она и про
сыпается с сильной головной болью, будто и в самом деле
кирпич упал на голову.
Дурной сон, дурной. Ставить дом во сне — говорят, это
к покойнику. Наверное, Семен вовсе занемог в больнице.
На фельдшерском пункте есть телефон, в восемь часов при
ходит медичка, надо будет позвонить в больницу. Вот об
этом она и забыла: ведь Семен Ильич лежит в больнице
и третий день не приходит в сознание.
Часы в доме остановились, за окном, в свете серого ут
ра льет и льет дождь, а изнутри ее мучит, извиваясь, какой-
то страшный змей. И все этому змею мало! Так он и погу
бит ее. Ладно, сегодня в последний раз, даст слово перед
покойным отцом и матерью, даст слово...
Выпив, Урине понемногу оживает, идет в чулан и наде
вает свой девичий жакет. Ах, какой же он просторный! От
плотной девичьей фигуры ничего не осталось.
Свежий влажный ветер кружит голову. Она стоит, ухва
тившись за перила крыльца, чтобы не упасть. При свете
электрической лампочки капли дождя кажутся золотыми.
Завозились, захрюкали голодные свиньи в хлеву, загре
мели железным корытом. Скотина требует к себе свою хо
зяйку. Вот и петух запел. Значит, и в самом деле пора...
Замычала корова, и этот звук толкнул Урнне в грудь
чем-то теплым, мягким и нежным.
— Сейчас, Улайка, сейчас!..
432