283 / 422
— Почему вы так на меня смотрите? Разве я винова
та, что в наших тюрьмах не соблюдают законы?
Лицо Берты вдруг омрачилось. Она вспомнила о пер
вом допросе, когда она чуть не стала жертвой этого стран
ного человека, то любезного и внимательного, то строгого,
жестокого, и невольно съежилась, будто ее облили холод
ной водой. «Нельзя мне спорить с ним, нельзя раздражать
его,— подумала она.— Ни на минуту нельзя забывать, что
моя жизнь в его руках».
— Виноваты все немцы, потому что терпят такие по
рядки. Но бог с ним, с этим несчастным доктором... Луч
ше расскажите, что вам известно о взаимоотношениях ва
шего мужа с руководителями абвера? Только прошу пом
нить о нашем уговоре: вы будете откровенны, а я — спра
ведлив к вам.
Берта хотела было ответить отрицательно, ссылаясь на
неосведомленность, но предупреждения Конрада снова по
действовали на нее отрезвляюще, и она решила ничего не
скрывать. «Ласковый теленок двух маток сосет»,— поду
мала она.
— В «Лисьей норе», как называли резиденцию адми
рала Канариса в Берлине, на Тирпитцуфер, семьдесят че
тыре, к моему мужу всегда относились хорошо, как к од
ному из самых исполнительных работников абвера. Осо
бым доверием он пользовался у адмирала и, мне кажется,
адмиралу отвечал тем же. Поэтому, узнав об отстранении
Канариса, он даже решил подать в отставку...
Берта вдруг замолчала. Сначала Кальтенбергу показа
лось, что она силится припомнить что-то, но, посмотрев в
ее глаза, увидел страх и отчаяние.
— Дальше что? — тихо спросил он.
Вместо ответа она схватилась за голову и горько запла
кала. «Черт побери!—выругался про себя Конрад.—Опять
хочет разыграть истерику. Как только ей не надоест!» Но,
взглянув на нее внимательнее, он понял, что на сей раз
она не притворялась.
— Да, нет мне спасения,— прошептала она сквозь сле
зы.— Если вы не убьете, со мной расправится муж или еще
страшнее — замучают в гестапо. Лучше уж вы расстреляй
те! По крайней мере, умру честно, а не как преступница,
выдавшая государственную тайну...
Подлинное горе не может не тронуть отзывчивое серд
це. После того как в тридцать третьем году фашистские
штурмовики сначала избили мать Конрада, а потом увели
в тюрьму и там убили, он стал глубоко презирать мужчин,
279