267 / 422
Конрад.— А знаете, что в наш век—век фюреров и дуче—
умные головы недолго держатся на плечах?
— Я не из пугливых,— возразила девушка.— Впрочем,
оттого, что моя голова слетит с плеч, ни для фюрера, ни
для дуче ничего не изменится.
«Интересное существо,— подумал офицер, не отрывая
от нее пристального взгляда.— На самом деле она такая
беззаботная или только притворяется?»
Чтобы сбить ее, надо было переменить тему разговора.
Конрад спросил:
— Вы сегодня завтракали?
— А разве здесь еще и кормят?
— Кормят, товарищ барышня, да еще как! Если вы
согласны, я могу поделиться с вами своим завтраком.
Конрад поставил перед девушкой плоский солдатский
котелок с пшенной кашей и мясом, протянул самодельную
дюралевую ложку. Каша пахла дымом, ложка была велика
и неудобна, но, несмотря на это, Эльза съела свою .порцию
с аппетитом. Вместо чая пришлось опять довольствоваться
горячим настоем зверобоя. Девушке он тоже нравился.
— Благодарю! Никогда так вкусно не завтракала. Пар
тизан всегда так кормят? — спросила она.
— К сожалению, не всегда. Все зависит от того, удает
ся ли нападение на автоколонны с продовольствием, пред
назначенным для вермахта. Скажите, как вы догадались,
что мы партизаны?
— Очень просто! Где же еще могут быть такие смелые
люди? Увезти из-под носа полковника его жену и сестру,
к которым была приставлена специальная вооруженная
охрана... Одно мне непонятно: зачем мы вам понадоби
лись?
— Затем, чтобы доказать вам смелость и отвагу пар
тизан,— усмехнулся Кальтенберг.
— Вы все смеетесь, а я говорю серьезно. О беззавет
ной отваге партизан я знала и раньше.
— Откуда?
— Сама видела,— и она рассказала о допросе Евы и о
своей картине.
«Она жива! — обрадовался Конрад.— Молодец Ева!
Д аже в тюрьме продолжает борьбу. Такое отношение
Эльзы к партизанам — разве это не ее победа?»
— Не слушайте брата, не уничтожайте свою картину.
После войны мы поместим ее в музей, где будут собраны
ценные экспонаты, рассказывающие об антифашистской
борьбе нашего народа.
263