8 / 648
тился в алчного стяжателя. Три эти ипостаси, взаимо-
увязываясь, формируют истоки динамичного отображе
ния чувашей, пребывающих в кризисных исторических
коллизиях.
Повадки Уразмета предельно агрессивны. Вот герой,
якобы заботясь об интересах хана, допрашивает Иш-
терека, отца Ахтубая, обвиняя его в помощи русским
воинам. Он отнимает у него стригунка, самого хозяина
закрывает в погреб, а его дочь — в сарай. Кипя лютой
ненавистью, черной завистью к чувашскому мурзе Ту
гаю, он находит способы бесцеремонно отнять его зем
ли, по его вине пожар уничтожает деревню Юманзар.
Встретив на пепелище молодого крестьянина Ятлама-
са, Уразмет совершенно безосновательно начинает при
дираться к нему и избивать его, тем самым «ускоряя»
свою погибель.
Такой режим воплощения, безусловно, требует гро
тескных красок, механизма укрупненных эпизодов,
убыстренного ритма, выпуклых событий. И это вполне
оправданно: так формируется особая концепция аван
тюрных поворотов истории, отвернувшейся от инте
ресов конкретного человека и народа, их чаяний, на
дежд, культурных, духовных запросов людей. Создате
лями такого поворота истории являются, разумеется,
такие герои, как Уразмет, небезызвестные марийский
мурза Мамич-Бердей, татарский живодер и душегуб
Усеин-Сеит. И даже смерть Бердея и Уразмета не яв
ляется плодом воплощения идеи жизни и судьбы, это,
скорее, данность обезображенной, развороченной эпо
хи, феномен недолговечности авантюрного бытия раз
рушителей хода истории.
Даже представления о чести, любви и ненависти у
героев, подобных Бердею, весьма своеобразны: ладно
скроенный, красивый и статный Мамич якобы сильно
привязан к дочери марийского мурзы Алтыша, кото
рая к нему также неравнодушна. Но заполучив ее, он
цинично отдает девушку другому. Таков и Уразмет.
Жизнь и смерть в его художественном бытии находят
ся на одной плоскости с историческим безрассудством,
близорукостью его взглядов. Как законченный преда
4