34 / 140
— Что же не посидели с моими девушками? Может,
покушаете с нами? У нас сегодня овсяная каша. Док
тора говорят, очень питательная...
Муза ударила кулачком по столу.
— Ох, эта старушка! Вечно позорит нас перед людь
ми! Дыму напустила, с кухни несет, фу! Вечно ест, как
беззобая утка. Обручи на нее надо надеть, чтобы не
лопнула от объедения!
Гнев тут же сменился восторгом:
— Ой, Саламби, какие есть кавалеры, а? Культура...
образование... поэт! А ты ни разу не улыбнулась даже.
Муза взглянула на себя в зеркало и расстроилась:
— Ой, мамочки! Ой, стыд! Гляди-ка, Саламби, до
чего растрепались у меня сзади волосы. Как же ты не
предупредила меня?
— Я и не заметила,— сказала Саламби, впервые
улыбнувшись.
В коридоре послышались голоса, смех.
-— И-и-и, детки мои пришли! Идите чай пить, чай
кирпичный! — радовалась Анна Ивановна.
Появились две Нины и Петя Казаков.
— Салам, Саламби! — сказал парень, ставя в угол
свою палочку. Затем он поклонился Музе.— О, Муза!..
Любимова, конечно. К а к говорил поэт: всегда томитель
но волнуют кровь неразделимые Муза и Любовь.
Казаков — русский, был ранен на фронте в ногу, по
этому и ходил с палочкой. Он говорил по-чувашски, лю
бил побалагурить и этим напоминал Павла Шамбулкина.
— Стоп, девушки! Письмо! Маленькая Нина, пляши:
тебе письмо от жениха! — воскликнул он, обнаружив на
столе письмо, оставленное Вирьяловым.
Петрова покраснела, как маков цвет, немного потоп
талась на месте и потянулась за письмом. Но парень
заставил ее проплясать всю пляску.
— Спасибо, хорошо пляшешь,— Казаков уже протя
нул ей письмо, но спохватился и, как бы неожиданно
для себя обнаружил, что оно адресовано не ей, а Боль
шой Нине.— Вот адрес, прочти, если не веришь. Стоп!
Девушки, конверт заклеен тестом. Теста хватит на крен
дель. К тому же письмо без марки. Если каждый кавалер
будет писать доплатные письма, куда же деться бедной
студентке? На конверте нет никаких штемпелей. Таин
32