33 / 140
— Учился, как помнится... Вы тоже там учились?
— Нет, там училась моя племянница, она вспоми-*
нала какого-то Вирьялова,— сказала нехотя Муза и тут
же перевела разговор на другое.
— Познакомьтесь, пожалуйста. Это моя лучшая по
друга — Саламби Акрамова.
Саламби нехотя протянула ему руку. Вначале, увидев
белые, нежные руки парня, она было постеснялась своих
огрубевших от работы рук, но тут же вспомнила слова
матери: «Белые ручки чужие труды любят».
— Саламби? Какое красивое имя! Старинное, при
ветливое.
— Вы поэт! — польстила ему Муза.
— Не скрываю, грешу этим малость,— признался
Вирьялов, повернувшись к ней.— Но работа у меня не
очень-то поэтичная: я деревенский учитель, ботаник, или
биолог, как хотите. Проза жизни, одним словом.
Из коридора донесся голос:
— Почему дверь не закрываете, дыму напустите! —
и у порога появилась грузная фигура Анны Ивановны.
Хозяйка, заметив незнакомого парня, поспешила скрыть
ся на кухне, но Вирьялов успел разглядеть и дымящую
ся ложку с кашей в ее руке и засаленный черный фар
тук. У парня чуть заметно шевельнулись краешки губ:
— Кто это у вас?
Муза покраснела:
— Сварливая старуха, хозяйка дома. Анной-Ванной
зовем.
Саламби возразила:
— Очень хорошая женщина.
Потом все приумолкли. Пришедший почувствовал
какую-то неловкость и поспешил откланяться. Он надел
шляпу, поправил кашне.
— Простите, меня ждут на улице товарищи. Жалею,
что приходится так быстро расставаться с вами. Прости
те, пожалуйста, пардон. Надеюсь, еще встретимся. Ауф-
видерзеен!
— Счастливо!
— До свидания!
Как только за Вирьяловым закрылась дверь, из кухни
послышался голос Анны Ивановны:
31