74 / 392
Он показал кинжал с серебряной рукоятью, на ко
торой была выгравирована «раскоряка», как Ванюшка
звал фашистскую свастику.
Никогда, кажется, ни сам Микола, ни ребята не
завтракали с таким аппетитом. Ели печеную картош
ку. Ели без хлеба, без соли, но никто не замечал этого.
— Спасибо, дядя Микола,— первым сказал Ва
нюшка.
Тебе спасибо,— ответил Микола.— Как бы ты
того хлыща рашпилем не угостил, так еще и не знаю,
что было бы... Ослабевал ведь я, хлопцы, совсем^осла-
бевал... Вот и вперед так: ни в какой беде не теряйтесь.
Все трое сходили к протекавшему недалеко ручей
ку, напились холодной, чуть припахивающей прелыми
листьями воды и снова вернулись к костру. Микола
вынул из золы во второй раз заложенную картошку,
уложил ее аккуратно в рубаху, содрал лыку и соорудил
заплечный мешок. Он приладил его себе на спину,
и сказал:
— Ну, хлопцы, не счесть на свете путей, а для
нас — только один... Знаете куда он ведет?..
— Знаем, дядя Микола,— разом догадались ре
бята.
— Ну, тогда в добрый путь!..
17
Много в необъятных русских лесах дорог и тропи
нок, но наши друзья шли по полному бездорожью. Тот
единственный путь, о котором говорил Микола, вел в
партизанский отряд.
Много в те годы было в лесах партизанских групп,
отрядов и даже дивизий, но сыскать их все же было
трудно — так велики и дремучи наши леса.
Солнце перевалило за полдень, а Микола все вел и
вел ребят, не останавливаясь. Уставшие, они уткну
лись в какое-то заросшее камышом болото. Но не толь
ко болото, реки и моря не останавливают вырвавшихся
на свободу узников.
— Придется обойти,— сказал Микола.
И они снова пошли.
К сумеркам лес поредел. Сначала вожак замедлил
70