381 / 392
— За Днепр,— подтвердил он,
— От души поздравляю! А как жизнь? Все в по
рядке?
— Ничего, но мечтаем о лучшем. До Берлина ста
новится все ближе... Только бы дойти, уж я бы спля
сал чечеточку на ступеньках рейхстага.
— Спляшем, Миша. Теперь уже недолго ждать...
А Синичку-сестричку встречаешь?
— Изредка видимся,— тепло отозвался развед
чик,— Выросла — не узнать! Хоть замуж отдавай.
— Передай привет, если встретишь.
— Спасибо, передам.
Мы расстались, крепко пожав друг другу руки. Это
была наша последняя встреча. Буквально через неде
лю я узнал, что Телегин тяжело ранен и самолетом
отправлен в тыл. «Как, наверное, Синичка пережи
вает! — думал я.— Встретятся ли они когда-нибудь?».
Не знаю почему, но мне очень хотелось, чтобы они
встретились...
Полюбил, видать, я их сильно!
Каждый раз, когда меня по какой-либо причине
заносило в медсанбат, я расспрашивал Софью Влади
мировну о Синичке, а через два-три месяца после того,
как отправили Телегина в тыл, встретил ее сам. Она и
впрямь неузнаваемо изменилась: из худенькой девоч
ки превратилась в настоящую красавицу.
— Брат-то пишет? Где он? Поправился? Когда вер
нется? — закидал я ее вопросами.
— Пишет. Уже поправился,— ответила Синичка и
глубоко вздохнула.— Но на фронт ему больше никогда
не вернуться, левую руку по самое плечо ампутирова
ли. Живет в Магнитогорске, в военкомате работает.
— Жалко парня...
— Жаль, конечно, но что поделаешь — война!
— После войны вы обязательно встретитесь. Неда
ром говорят: фронтовая дружба века переживет.
— Я тоже надеюсь. Он в каждом письме от родных
поклоны мне шлет. Недавно его мама посылку мне
прислала.— Синичка смущенно улыбнулась и покрас
нела.— Мне даже неудобно: я же для них никто,
чужой человек...
— Уважают, любят, видимо,— заметил я.
— Вы так думаете? — Она смутилась еще больше.
377