8 / 344
бавные байки. Но вечерами на игрищах его не видно. Чуть
постоит с парнями и уйдет бродить по дальним улицам.
Уйдет Виталий, а Феттис бежит к своей березке.
Запечалилась Феттис и не сразу заметила, как какой-то
парень вышел из переулка. До того тихо он шел, будто ноги
его и земли не касались. Травка и та под ним не шуршала.
Вздрогнуло сердце Феттис. Ой, да что же делать? А ну как
он спросит: кого ты здесь дожидаешься? Что ему ответишь?
А парень подходил все ближе и ближе. Поравнявшись
с березкой, остановился. Минуту-другую постоял молча, а
нотом — эх, была не была! — смело окликнул:
— Феттис! Это ты?
— Я, ну и что? — тихо проговорила девушка.
— А чего это ты одна стоишь?
— Так просто... Вышла, и все. Уж больно ночь нынче
хорошая.
Широкоплечий и крепко сбитый Виталий приблизился
к Феттис, осторожно пожал ей руку. Феттис враз точно
огнем опалило, но руки она не отняла.
— Ты чего это совсем перестала со мной разговари
вать? — спросил Виталий.— Стороной обходишь меня.
— Не знаю...— вздохнула Феттис.— А ты-то сам почему
меня стороной обходишь?
И они надолго замолчали. Виталий лишь крепче сжал
руку Феттис.
— Эх, что-то неладное со мной творится,— наконец за
говорил он, вздыхая.
— И со мной...— вырвалось у Феттис. И тут же она за
крыла лицо ладонью. Но через минуту-другую нашлась.—
Смотри-ка, луна всходит. Прямо над горой Тене,— сказала
Феттис.
— Люблю я лунные ночи,— отозвался Виталий.
— И я... Послушай, Виталий, что я хочу тебе сказать...—
Феттис неожиданно умолкла.
— Ну говори... '
— Только ты не смейся. Знаешь, мне хочется расши
рить наш хмельник до самой горы Тене. Ой, какая это бы
ла бы красота! И чего меня тянет к этому хмелю? Понять
не могу. Может, потому, что с малых лет работала здесь?
То ли из-за отца... Он ведь, считай, всю свою жизнь на него
положил. А по осени... Лучше хмеля ничего на свете нету.
Такие тяжелые, налитые, висят шишки. И запах от них див
ный. А листья, только дотронешься, так и обожгут и руку
и душу.
4