73 / 344
Так радостный день закончился нежданной бедой. Боль
ше месяца Феттис пролежала в больнице с переломом и да
же, вернувшись домой, долгое время ходила с костылем.
Как ни хотела она, а ей не удалось заглянуть на хмель
ник. А тут еще снова слегла в постель ее мать. Мучилась
Феттис, тревожно ныло ее сердце. И о матери горевала она,
и своя боль донимала. Не давал покоя и хмельник.
Подруги пе оставили Феттис в беде, часто заходили к
ней после работы. Бывал у Феттис и Виталий.
— Ничего, ничего. Все пройдет,— успокаивал он.
18
Пужанаров ничуть не переживал, что Феттис не пока
зывается на хмельнике. А порой даже и не скрывал свою
радость. Зачем она ему, эта строптивая Феттис? Погодка
в нынешнем году стоит хорошая. Хмель что надо поднялся.
Уже начинают завязываться шишки. Правда, Пужанарову
приходилось почаще бывать на хмельнике. Но и то верно,
что лишними хлопотами и заботами он себя не утруждал.
Повертится, походит туда-сюда — только его и видели. Пусть,
мол, агроном Василий Иванович Тохранов тут постарается.
Зато уж если в район на совещание вызывают, Пужанаров
непременно сам едет. Там так и рвется на трибуну порас
сказать о производстве хмеля в колхозе. Как-то вышел он
с совещания поздним вечером, сел в тарантас, запряженный
карим жеребцом, и дернул вожжи. Жеребец легко пошел
вперед, вывез Пужанарова из Новых Ковалей и повернул
в деревню Арабоси. Впереди на дороге показалась девушка
в блестящем красном плаще.
— Эй, подвези-ка меня домой! — завидев Пужанарова,
крикнула она.
Пужанаров с готовностью остановил коня.
— Как-никак... Можешь садиться, Олимпиада,— сказал
он, отодвигаясь на край сиденья.
Олимпиада попыталась залезть в тарантас, да сколько
ни старалась, не вышло: мешала узкая юбка. Наконец Пу
жанаров молодцевато спрыгнул с тарантаса и, подняв на
руки, усадил Олимпиаду. Потом сел сам и пустил жеребца
легкой рысью.
— Ты, Олимпиада, случаем, не в районе теперь работа
ешь? — учтиво спросил Пужанаров.
— Меня бухгалтером в контору райпотребсоюза взяли.
С повышением. Л сейчас еду в отпуск.
69