51 / 392
— Точно не знаю, но километров двадцать-то бу
дет. А то и больше.
— Как выйдешь на большак, повернуть налево?
— Как налево? Направо... А для чего это тебе?
— Вот я все думаю, почему наши не возвраща
ются? Уж не заблудились ли?
— А где им заблудиться-то, глупый ты человек,—
рассмеялся фельдшер.
— А в лесу. Лес-то вон какой!
— Глупости говоришь, милок. Заблудиться тут
никак нельзя.
— Это вы, пожалуй, зря говорите, Федор Ивано
вич,— настаивал Ванюшка.— Не ровен час...
— Ну где, спрашиваю, тут заблудиться? — дока
зывал Федор Иванович.— Иван Васильевич рассказы
вал мне... По самому дну оврага надо пройти километ
ров пять. Потом будет трехугольная такая полянка,
а на ней, в самой середине, растут две сосны. Вот от
этих сосен сразу надо пойти вправо, через лес, кило
метра два и выйдешь прямо к Замошкину. А там, по
жалуйте — тракт, большак прямо до города... Ну, где
же тут заблудиться-то1, чудак ты человек?
— А все-таки не идут,— вздохнул Ванюшка.
— Да, не идут, милок...
О чем-то думая, мальчик закрыл глаза.
После завтрака Федор Иванович пошел в лес со
бирать лекарственные травы. Почти каждый раз он
брал с собой и Ванюшку, объясняя ему, какая трава
от какой болезни помогает. Парень любил такие по
ходы, но на этот раз сказал, что у него еще не пере
писаны сводки — и не пошел.
Вернулся Федор Иванович к полдню. Развесив пуч
ки травы для просушки, он зашел в землянку, раздел
ся, посидел на нарах и вдруг на стене увидел записку.
Не торопясь, он снял ее и, подойдя к открытой двери,
начал читать:
«Дорогой Федор Иванович! Спасибо Вам за все
хорошее, за Вашу заботу, за то, что вылечили меня.
Мне очень хорошо было с Вами, но сейчас я не могу
здесь оставаться. Сердце мое больше не терпит. У ме
ня есть план, и я, передайте это товарищу командиру,
этот план выполню, чего бы это мне ни стоило. Может
оыть, я еще вернусь когда-нибудь, и мы увидимся.
47