373 / 392
Во поле березонька стояла,
Во поле кудрявая стояла,
Люли-люлн стояла...
Минуты две я вслушивалась в песню девчонки.
Красиво пела, душевно. Вы только подумайте, какой
контраст: всего в нескольких километрах от нас день
и ночь грохочет война, течет кровь, умирают люди.
В то утро немецкие самолеты сожгли -бомбами сосед
нюю деревню. В медсанбате умер капитан Удалов. Где-
то в тылу у него остались мать, жена, дети. Скользко
слез они прольют, узнав о гибели самого дорогого для
них человека! А тут девчушка, благодаря чистой слу
чайности оставшаяся в живых, напевает о кудрявой
березке!..
Я вошла тихо, но Наташа, гладившая белье, тут же
заметила меня и замолчала.
— Пой, Синичка, пой. С песней жить веселей...
— А я пела не от веселья — с горя,— сказала На
таша и у нее заблестели на глазах слезы.
— Что это значит? — опросила я.— Обидел кто-
нибудь?
— Никто не обижал...
— Что же тогда случилось?
— Я знаю.
Она поставила утюг и повисла на моей шее.
— Вы меня... скоро бросите... прогоните... — про
говорила она сквозь слезы.
— Кто тебе это сказал? Что ты выдумываешь? —
спросила я, глядя ей в глаза.
— Я сама слыхала, медсестры говорили...
— Что они говорили?
— Будто Борис Владимирович сказал: «Наташа
поправилась, пора и в тыл отправлять...»
— Он мне ничего не говорил!
— Может, и не окажет, он — главный... Возьмет и
прогонит...— всхлипывая, продолжала Наташа.— А я
никуда не хочу уходить, Софья Владимировна! Хочу
быть только с вами! Не отпускайте меня. Я все делать
умею — буду работать день и ночь! Поговорите, пожа
луйста, с Борисом Владимировичем, может, оставит...
В самом деле, брат как-то намекал мне:
— Скоро пойдем вперед, тебе надо подумать о дев
чонке, не будем же мы ее -всюду за собой таскать.
24. JI. Агаков.
369