331 / 392
Они выволокли «языка», как тяжелый мешок
картошки, схватив за руки и ноги.
— В лес, скорее в лес! Бегом!
Только успел Рыбаков сказать это — его правый
бок, чуть пониже лопатки, чем-то резануло. Он ткнул
ся головой о берег, но тут же вскочил и, взобравшись
на него, снова упал.
— Немца... откачайте... в штаб доставьте... жи
вым...— простонал он...
Опасаясь, что вражеские пулеметы снова нащупа
ют их, разведчики быстро подняли Рыбакова и поте
рявшего сознание немца, бегом понесли их в чащу.
ДАЛЕКО В СИБИРИ
Фронт все время продвигался к западу. Народ ра
довался. Но и печального было много, потому что вой
на, особенно при наступлении, не бывает без потерь.
Каждый день, каждый час кто-то умирал, кого-то ра
нили. Почтальоны в один дом приносили письма с
сообщением: «Я пока здоров, воюю, мечтаю дождать
ся счастливого дня — полного разгрома врага», а в
другой дом вместе с ними приходило неутешное горе:
«...Ваш сын, сражаясь за нашу Советскую Родину, пал
смертью храбрых...» Вместо человека — кусочек бума
ги. Много слез вызывала эта маленькая бумажка:
заставляла горевать неделю, месяц, год, всю жизнь...
Виноват в этом был только озверелый враг, пришед
ший к нам с войной. Надо было быстрее разгромить,
уничтожить его.
За это и сражались солдаты. Для этого дни и ночи
трудился народ. Трудился для победы, для счастья!
Семья Рыбаковых опять долгое время не получала
никаких писем. Снова все затревожились. Особенно
беспокоилась Марине. Когда Варьканпочтальонка при
носила отцовские «треугольники», раньше всех вскры
вала и читала их Марине. Она же «разносила» покло
ны тем односельчанам, которым наказывал передать
отец. Если кто спрашивал, о чем пишет папка, она
охотно и подробно рассказывала...
— Ах, что же случилось, что случилось?—говори
327