181 / 392
в
— Еще что выдумала? Заболею! Такие ребята, как,
я, на фронте в разведку ходят, «языков» приволакива
ют, мосты взрывают... Почитай-ка, что пишут о парти
занах! А ты боишься на лошади послать меня за ка
ких-то восемь верст. Я что, не мужчина? К твоему
сведению, я — пионер!
То, что Илле говорил так твердо, неуступчиво, еще
больше удивило женщин. В то же время и порадовало
их. Фельдшерица слегка кивнула головой Ульге.
— Ехать-то обязательно надо,— сказала она.—
Пусть Илюш сбегает к конюхам, попросит запрячь
лошадь.— И, обратившись к Илле, добавила: — Ска
жи, чтобы кто-нибудь из конюхов пришел сюда, а я
приготовлю записку к доктору.
-— Меня самого не отпустите? — настойчиво опро
сил Илле.
— Там видно будет. Ты сначала подводу пригони.
Илле надел шапку и пинком открыл примерзшую
дверь. В избу ворвался белый холодный пар.
— Все равно поеду! — послышался его голос из
сеней.
— Хороший сын растет у тебя,— сказала Антони
на Клементьевна, посмотрев на Ульгу.— Настоящим
мужчиной будет!
— В отца, видать, пошел,— ответила ей Ульга.
Из передней опять послышался плач ребнка.
— Бредит,— сказала Антонина Клементьевна.—
Очень боюсь за нее.
Достав из сумки листок бумаги, фельдшерица что-то
быстро написала на нем.
В эту ночь надо было торопиться...
НОЧЬЮ, В БУРАН...
Не прошло и получаса, как к воротам подошла под
вода. Звякнула защелка, послышались шаги на сту
пеньках крыльца, в избу вошли Илле и конюх Мархва,
женщина лет тридцати пяти — оба с головы до ног в
снегу.
— Ну вот, мы и готовы,— сказал Илле, едва пере
ступив порог.
12. Л. Агаков.
177