177 / 201
Упрам растерянно развел руками и проговорил:
— Зачем, батюшка, в подпол, ладно п в избенке запрем...
— Делай, что велел, без разговоров у меня!—оборвал его
поя.
Старик, недовольно сопя носом, открыл доску. Поп, подхва-
тив меня под мышки, с размаху столкнул в темную дыру. Дико
вскрикнув, я ударилась лицом о мокрую землю. А над моей
головой оо стуком захлопнулась половица. Кромешная тьма и
сырость. Я в страхе закрыла лицо ладонями и плачу навзрыд.
Вдруг слышу Катин голос:
— Не запирайте меня! Не запирайте!..—плача, кричит она.
Но вот скрипнула и открылась половина. Катя упала мне прямо
на ноги, и подпол закрылся снова.
— Пустите! Я боюсь! Пустите! Здесь темно!..—отчаянно кри-
чит Катя.
Но в ответ никто не отозвался. Только и услышали, как звон-
ко щелкнула дверь караулки.
В подполе темно и душно. Разболелась голова. Катя гово-
рит, что сидим мы уже давно. Ждем, что кто-нибудь да выручит
пас. Но никто не появляется, видимо, все забыли, что мы су-
ществуем на овете. Вот уже и колокол пробил вечерню... И вдруг
послышались шаги, голоса. Наверно, окончился молебен и люди
расходятся по домам. Когда голоса приблизились, мы узнали
попа и Упра м а.
— Выпустить бы девчонок-то, батюшка... По глупости в
алтарь-то они забрели, не со злым намерением. Так что и ви-
нить их за это не стоит,— упрашивает попа Упрам.
— Нет-иет, пусть там переночуют. А наутро я им «сухую
баню» устрою,—по-собачьи тявкает поп.
И тут мы с Катей завопили что есть мочи.
— Выпустите! Умираем!..—закричала я.
В избенку кто-то вошел.
— Не плачьте, дочки,—открывая половицу, проговорил доб-
рый сторож. Потом он протянул нам руку, и мы с Катей, ухва-
тившись за нее, по очереди вылезли из подпола. На улице уже
совсем темно.
— Утром я вас до прихода батюшки опять спущу, а сейчас
побудьте тут. Спать на мое место ложитесь...
Мы с Катей наконец-то вздохнули. На счастье, у Кати в кар-
мане был кусок хлеба, и мы жадно съели его. А тут еще де-
душка Упрам угостил нас ячменной лепешкой. Поели, напились
воды. Дедушка Упрам пошел известить наших матерей о том,
в какой плен попали их дочери. А мы заперли дверь изнутри
и стали раздеваться. Катя разула свои ботинки, я — лапта и
172