252 / 344
— Ты это о чем? — с тревогой спросил Павел, и сердце
его сжалось и заныло еще сильнее. Никогда прежде он не
думал о смерти, казалось, что она для кого-то, а сам он ни
когда не умрет. А теперь, увидев, что дружок его Кирилл
одной ногой в могиле, Павел вдруг осознал: и его час на
станет.
— Ты еще вспомнишь мои слова,— вновь прошептал К и
рилл, с трудом шевеля бескровными губами.— Слышишь, П а
вел?..
— Слышу, кум Кирилл...
— И тебя моя участь поджидает. Эх, извели мы попусту
свою жизнь. Грешнее нет людей в деревне...
— Ну ты уж слишком хватил, кум Кирилл... Может, еще
и поправишься?
— Гиблое дело,— Кирилл через силу поднял тощую по
желтевшую руку и махнул ею.— Где уж мне поправиться?..
Как умру, приходи хоронить. Кроме тебя, ко мне и прийти
некому. Лежу, а сам только об этом и думаю. Болит душа,
нестерпимо болит...
Подавленный, вышел Павел из дома вдовы Кураковой.
Вышел и, едва передвигая ноги, поплелся по темнеющей ули
це. Долго шел он вдоль ветел, потом вдруг спохватился. Да
куда же он идет? Зачем? «К Вассе, к Вассе заворачивай»,—
ответил он себе. И тут же послышался ему надтреснутый го
лос Кирилла: «И тебя моя участь поджидает. Эх, попусту и з
вели мы свою жизнь. Грешнее нас нет людей в деревне...» —
«Нет, кум Кирилл,— подумал Павел,—- у каждого своя
участь. Вот увидишь, как сойдусь с Вассой, так счастливее
меня на всем свете не сыщешь. Заживу припеваючи». Но
Кирилл все равно не давал ему покоя — стоял перед глаза
ми и пришептывал: «Нет, кум Павел, жизнь назад не воро
тишь... Не обманывай себя попусту...»
Павел, будто очнувшись после тяжелого сна, осмотрел
ся по сторонам. Ветлы заунывно шумели. Меж ветвями туск
ло мерцали три одинокие звезды. Глядя на них, он снова
почувствовал, как растет в душе тревога. «А что у меня
есть в этой жизни? — неожиданно завертелось у него в го
лове.— Детей своих бросил. Домом не обзавелся. Я птица
перелетная, без гнезда и без птенцов. Хоть бы ветлу где по
садил, что ли, хоть бы кустик какой выходил... Нет у меня
этого ничего. Никто после моей смерти не скажет: «Это вет
ла Мустая...» Помянуть меня нечем...»
Неподалеку послышались говор и смех. Павел резко обер-
248