170 / 344
— Темечко у него еще мягкое.
— Ладно, ладно, другой раз припомню тебе,— снова оби
делся Петя. Видно, не впервой ему доставалось от старика.
— Чего брови нахмурил? Я правду говорю,— как ни в
чем не бывало гнул свое дед Филимон.— Пощупай-ка свое
темечко.
— Сам свое щупай!
— Вот, Егор Кондратьевич, полюбуйся на него, только
и дела от него, что со мной, стариком, спорить.
— Больше ни словечка тебе не скаж у ,— все сильнее рас
палялся Петя.
— Не утерпишь!
— А вот и утерплю. К ак книгу прихвачу с собой, так
в депь по двадцать страниц прочитаю.
— По сколько, по сколько? — удивился дед Филимон.
— По двадцать! — стоял на своем Петя.
— Увидим...
— Увидим!
— Ты, чай, так решил прохвессером стать?
— Может, и стану,— залился краской Петя.
— Давай, давай, выходи в прохвессера,— без прежней
насмешливости промолвил дед Филимон.— Я только пора
дуюсь. Еще и людям завистно станет: мол, этот прохвессер
с дедом Филимоном коров пас. А ты небось нос кверху и за
будешь меня...
— Нет, век тебя не забуду,— улыбнулся вдруг П етя.—
Разве забудешь человека, который так хорошо знает коров?..
Егор вполуха слушал разговор деда Филимона с подпас
ком. Не шла у него из головы Петина мальчишеская при
думка. Вот ведь головастый малый! Правильно мыслит на
счет быстрорастущей травы. Будь на свете такой сорт — и
иикакого горя. Луга всегда зеленели бы, овраги и пригорки
тоже. И на улицах можно такую траву вырастить. Выйди
с
косой — и за одну минуту накосишь травы для домашней
скотины. Поди, и тропинки тогда будут зарастать. Только
протопчешь — глядь, снова заросли, снова мягкие, как
войлок.
Егор невольно огляделся вокруг. Чего тут только не
растет на опушках... Пырей. Белый клевер. Жостер. Лисо
хвост. Пастушья сумка. Вьюнок. Птичья гречиха. Подорож
ник... Всего и не приметишь. А вот ни разу никто не поду
мал о сортности этих трав. Да много еще на земле зага
док. А чтобы их разгадать, еще учиться и учиться надо.
Петю вот Егор упрекал, а сам лишь сельскохозяйственный
166