291 / 392
тале со мной лежал парень ив Кинер. Он и сейчас
еще там...
— А ты насовсем, что ли? — спросил Илле. Он от
души был рад за друга и в то же время завидовал
ему: Аркаш глаз не спускает с отца, а его батька...
Где-то он?
— На побывку,— ответил солдат. — На два меся
ца, пока рана не заживет...
— А потом опять на фронт? — вздрогнул Аркаш.
— Да, сынок! — погладил его по голове отец. —
Нам надо драться до победы.
— А когда война кончится, дядя Матвей?
— Как побьем всех фашистов, так и кончится.
— А когда их побьем?
— Это трудно сказать. Но в это надо верить!
— А мы верим. Не только мы, все верят!
— И ждем победы. Ой, как ждем!
Во время разговора фуфайка на солдате немного
распахнулась, и ребята ахнули.
— Ой, дядя Матвей! У тебя орден! — воскликнул
Илле.
— Как видишь.
— Покажи, покажи! Еще никто ив наших дере
венских не приходил с наградой...
Все уставились на грудь отца Аркаша, на новень
кий орден Красной Звезды.
— Ух, папка! — прижался к отцу Аркаш. — Вот
какой ты у меня...
В этот момент у Илли мелькнула мысль: «Может,
и наш отец получил орден...»
Когда возвращались домой, на передней подводе
сидели четверо: Аркаш с отцом, Виталий и Илле. Всю
дорогу — около тридцати километров — старший сер
жант Матвей Ильич Мазиков рассказывал об ожесто
ченных боях, о том, как он был ранен и как его спас
ла храбрая девушка-санинструктор.
— Тяжело, тяжело нам, сынки,— сказал он напо
следок,— но умные люди говорят: скоро на фронтах
произойдут очень большие перемены. Не зря, думаю,
говорят. Чую, готовятся у нас очень мощные силы...
Не долго будут топтать фашисты нашу землю, прого
ним мы их, а кто не успеет унести свои ноги, будет
гнить как самая последняя тварь!
787