50 / 230
зался. И тогда словно какая пружи
на подкинула кота — прыг !— и во
робей уже у него в лапах. Правда,
воробей оказался старым, а старого
воробья, как известно, на мякине не
проведешь и голыми руками не возь
мешь.
— Умный кот-мурлыка, ты меня
можешь съесть в любое время,—
сказал воробей,— но вспомни-ка, мур-
мур-мур, умывался ли ты утром,
когда проснулся? По глазам видно,
что нет. А ведь умные и хорошие,
мур-мур-мур, утро начинают с того,
что умываются.
Кот вспомнил, что он и впрямь
утром не умывался. Обидно, что ка
кой-то воробей учит его правилам хо
рошего тона, а только что возразишь
воробью?
Убрал кот свои когти, положил во
робья на траву и начал умываться.
Нализывает языком лапу, а потом
этой лапой аж из-за уха и до усов
по мордашке проводит, хочет пока
зать воробью, что понимает толк в
чистоте. А воробей поглядел-погля-
дел, как кот умывается, да—пьтррр!—
и улетел. Спохватился умный кот,
но уже поздно. Был в лапах вкусный
завтрак и — нет его, улетел.
С тех пор, говорят, кот начал умы
ваться не перед едой, а после еды.
Ну, а на него глядя, и все другие
коты и кошки стали делать то же
самое.