229 / 344
мою семейную жизнь по кирпичику. Вытащит кирпичик —
и бросит в сторонку. У него и в голове не укладывается,
что мы с женой сошлись по любви, живем в законном бра
ке, расписаны в сельсовете. Вот у меня в кармане и доку
мент об этом лежит. Свидетельство о браке. Я храню его,
как святыню. У Павла Мустая никогда такого документа
не было и не будет. От зависти он и пытался сбить с пути
мою жену, хотел опозорить ее на всю деревню. Наговаривал
на мою жену всякие гадости... Нечего с ним церемониться!
Павел Мустай поглядел на него с ехидной усмешечкой:
— Видать, он того, малость свихнулся...
— Нет, не свихнулся,— перебил его дед Филимон.— Ти-
хоп Иванович правду говорит.
Следом взял слово парторг Анатолий Софропович. Он
все припомнил Павлу — и разгульную жизнь, и темные де
лишки и сказал, что в старших конюхах ему не место, по
тому что на колхозной конюшне он распоряжается как ку
лак: сам знай себе пьянствует да скандалит, а работать за
ставляет других конюхов, словно своих батраков. Не обошел
Софронов и Кирилла Нямукова. Пристыдил Павла за то, что
он хорошего человека запутал и сбил с толку.
Все члены правления в один голос решили снять Павла
Мустая с должности старшего конюха и поручили комиссии
разобраться в его махинациях. А если надо — и передать
дело в суд.
Потом правление обсуждало вопрос о подготовке кол
хозных ферм к зимовке. Тут опять пошли горячие споры.
И все о новом телятнике... Особенно горячились пастухи —
дед Мефодий и дед Филимон.
Что там ни говори, а ничего нет лучше теплых летних
деньков. Может, потому они мигом и пролетают?.. И летние
ночки больно коротки. От зари до зари промаешься на ра
боте, только приляжешь да призадумаешься о своем житье-
бытье — глядь, уже светает. Птицы начинают трезвопить.
А соловьи, так те, считай, еще затемно заводят свои кон
церты. Прямо на черемухе под окошком. Здесь же поутру
кричат неугомонные грачи. Погалдят-погалдят и стаей сор
вутся в поля за кормом.
Вот и еще одна ночка миновала, а Егор опять глаз
не сомкнул.
«Ай, ну хоть бы чуток вздремнуть. Будешь теперь весь
день как сонная муха!» — все больше и больше досадовал он.
!5 В Адендей
225