216 / 392
но. Все работали молча, только слышалось, как Мари
не поучала Эльгу:
— Не так, не так, говолю! Эту куклу оденем в
длугой салафан! Ах, глупая ты девочка, ничего не
понимаешь...
Стрелка часов приближалась к десяти. Неожидан
но послышался стук калитки, а потом звон дверной
защелки в сенях.
— Кому это не спится? —<удивилась Ульга, услы
шав чьи-то шаги.
В избу вошла Рина Петровна.
— Добрый вечер! — сказала она звонко. Сама с
головы до ног была в снегу.— Ну и метет же сегодня!..
— Здравствуй, Рина Петровна, проходи! — Ульга
собрала в одно место разложенные на столе бумаги.—•
Не боишься, что тебя буран унесет?
— Чего бояться-то, тетя Ульга? — учительница
одним рывком сняла с головы мокрую от снега
шаль.— По правде говоря, в эту ночь даже сквозь бу
ран я готова пройти сто верст! А если бы у меня были
крылья, взлетела бы в небо и запела так, чтобы весь
мир слышал!
Она разделась, повесила на гвоздь пальто, подсела
к Улвге. Ее глаза сияли. Такой радостной Ульга не
видела ее с самого начала войны.
— Что случилось? — спросила она.— Не письмо
ли от брата получила?
— То-то, что получила, получила, тетя Ульга! Вот
оно, вот!..—Рина Петровна достала из кармана жакета
фиолетовый конверт.— Жив мой братик, жив! Много
перенес, очень много, однако жив!..
— Коли так, тебе действительно и без крыльев
взлететь можно! — обрадовалась Ульга.
Услышав этот разговор, из передней выскочил
Илле.
— Жив-здоров, значит? Я же вам говорил... Навер
ное, в партизанах был? Покажите-ка письмо...— про
тянул он руку.
— Погоди, не спеши,— ответила Рина Петровна,
доставая из другого кармана газету.— Сначала я вам
прочту что-то другое, это будет еще радостнее!
Учительница прижала газету к сердцу, блестящи
212