45 / 92
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Картина шестая
Спустя несколько лет.
Кабинет секретаря волкома партии. Пинарин стоит у раскрытого
окна и смотрит вдаль. Шарашкин ходит взад-вперед, нервно курит.
Ш а р а ш к и н
(после паузы).
Ну, как ты не понима
ешь, дорогой,— ведь это же настоящее искривление. Угро
за! Больше того, если взять в мировом масштабе, то можно
ответственно заявить: пахнет явно нехорошим концом!
П и н а р и н . Значит, остается лезть на крышу и вопить:
«Караул»! Так что ли?
Ш а р а ш к и н. Этого мало! Я бы на твоем месте воло
сы на себе рвал. Классический пример политической близо
рукости! Ахмар, отъявленный кулак, можно сказать, твой
личный враг, снова на глазах ожил... Куда же дальше!
Мало того, он стал открыто торговать. Куда смотришь?
П и н а р и н . Не знаю, откуда все это взяли. Ахмар
после Карачкинского восстания вот уже три года в бегах
находится.
Ш а р а ш к и н . Разве?
П и н а р и н . Только до сих пор мы так и не знаем, кто
помог ему избежать наказания...
Ш а р а ш к и н . Те же, наверно, кто и сейчас покрывает
его. Так-то, Пинарин! А ты хочешь, чтобы их гладили по
головке...
П и н а р и н . Как всегда — туманно. Впрочем, не в этом
дело, товарищ Шарашкин. Я не могу понять, почему Вы
так упорно не хотите замечать в деревне никого, кроме
кулака?
Ш а р а ш к и н. Опять на медведевском Энтипе хочешь
политику делать?
П и н а р и н . Т аких, как Э н т и п , в волости три
i
43